В начале начал был только порядок и неизменность. Все сущее было единой сферой. Но однажды явился Корабль Времени.
Корабль Времени влечет весь мир через бесконечность, изменяя его. Он плывет в будущее, оставляя позади прошлое. Его паруса наполняют желания и надежды всего сущего, и даже боги не могут изменить его курс. Но Сатинав Тринадцатирогий, полубог и могучий волшебник, пожелав сравниться с самим Всеединым, решил захватить корабль. Сатинав бросил веревку через вечность и зацепил корабль. Долго карабкался он вверх и, наконец, добрался до борта корабля. Лос увидел Сатинава и подивился его дерзости. В наказание, Лос взмахом руки создал нерушимые цепи, которыми приковал Сатинава к Кораблю. И теперь Сатинав — вечный странник на Корабле Времени. Со временем Лос смягчился и привел на корабль к Сатинаву жену и дочерей. Сатинав начал писать книгу, в которой описывал все, что когда-либо происходило во времени. Его дочери помогают ему: Юмра записывает все воспоминания и прошедшее на черной странице, а Фатас заносит все надежды и стремления на белую страницу.
Пока боги управляют Кораблем Времени, одно можно сказать наверняка: Цепи Сатинава нерушимы.
То были тихие, счастливые дни в Андергасте. Шел год 1035 после Падения Боспарана; Война с Нострией, казалось, вот-вот закончится, и королева сей державы в скором времени должна была нанести визит в Андергаст, дабы заключить с королем Эфферданом Вратлингом мирный договор. В ознаменовании сего значимого события монарх объявил о состязании для младого люда державы.
Таков зачин нашей истории, в центре которой оказался неприметный подмастерье птицелова, Герон. Последнего в городе сторонились и чурались, и виной тому — слова знаменитого Черного Провидца, который заявил некогда, что принесет Герон великие беды. Тринадцать лет минуло с тех пор, как Черного Провидца, отметившегося своими дурными предсказаниями, сожгли на костре, но память народа долга, и на Герона смотрели косо…
День, знаменующий начало судьбоносных для Андергаста событий, не заладился для Герона с самого начала. Городская молодежь с ног сбилась, исполняя поручение короля, ибо для победы в устроенном тем состязании требовалось разыскать четыре металлических дубовых листка. Герону повезло: он умудрился разыскать целых три листочка… когда изловили юношу давние недруги — красильщик Ольгерд и его подельник, здоровенный и туповатый кузнец Ульфред. Оба вознамерились одержать победу в нынешним состязании, посему и потребовали у Герона по доброй воле отдать им последний из обнаруженных дубовых листков, а когда юный птицелов наотрез отказался, несколько раз макнули его головой в корыто с пойлом для свиней — дабы доходчивей донести до строптивца всю серьезность своих намерений. И дело даже не в том, что листок Герона была так уж необходим зловредному красильщику для победы, нет — ему велено было разыскать четыре латунных листка, в то время как птицелову — медных. Просто сама мысль о том, что поганец Герон может одержать верх в королевском состязании, была для Ольгерда неприемлема.
Да, то были поистине тихие, счастливые дни в Андергасте. Лишь немногие предвидели, что вскоре все изменится, и необратимо…
Понурившись, Герон, таки лишившийся дубового листа, поплелся домой, в хижину, разделял которую с городским мастером-птицеловом Гвиннлингом. Последний неодобрительно воззрился на сломанную клеть, которую принес с собой его подмастерье; Герон попытался было объяснить, что сломал клеть Ульфред, когда отбирал у него дубовый лист, однако Гвиннлинг лишь отмахнулся — он был всецело занят расчленением дохлой вороны и не собирался отвлекаться по пустякам.
«Когда эти недотепы заметят, откуда пришел удар, будет слишком поздно», — ворчал птицелов, не обращая внимания на попытки подмастерья поведать ему о произошедшем. «О чем ты?» — озадачился Герон, и Гвиннлинг со значением произнес: «О воронах, Герон. О воронах». Покачав головой, Герон вновь попытался пояснить мастеру, что если он одержит верх в состязании, никто впредь не будет насмехаться над ним, ибо получит он награду из рук самого короля Эффердана. Гвиннлинг лишь устало вздохнул: «Каждый занимает место, ему предназначенное. Когда же ты примешь этот нехитрый факт?»
После чего птицелов вновь вплотную занялся мертвой вороной, будто пытаясь обнаружить во внутренностях ее некое божественное откровение. «А еще эти сны», — ворчал он. — «Они подавляют меня… А вороны… страшные твари! Они уже отведали мертвой плоти рыцаря Олдерика. Что-то недоброе происходит». «Что за сны?» — дрогнувшим голосом осведомился Герон, и отвечал Гвиннлинг: «На меня все время смотрят глаза. Слепые глаза, как в те дни, когда Провидец был все еще жив… Но не забивай себе этим голову. Это всего лишь сны».
«А как умер рыцарь Олдерик?» — поразился юноша. «Его убили», — произнес ловчий, и Герон изумленно воскликнул: «Что?! Но у кого поднялась рука на старика?» «Кто знает?» — пожал плечами Гвиннлинг. — «Но он был одним из тех, кто в свое время покончил с Провидцем…»
Похоже, и думы о Черном Провидце, и вороны, которых действительно все больше слетается к Андергасту, не дают покоя несчастному мастеру-птицелову. Ни раз и ни два наставлял он своего ученика, веля не смотреть воронам в глаза, ибо зрят те смертным в души. «Может, хватит уже забивать себе голову Провидцем?» — попытался подбодрить старика Герон. — «Его же сожгли, верно?» «Да, тринадцать лет назад», — закивал Гвиннлинг, и Герон уточнил: «Потому что он предвидел смерть рыцаря Вендолина». «Не поэтому», — оборвал юношу ловчий. — «Он похищал детей. Никто не знает, по какой причине. В любом случае, он вынашивал недобрые планы на Андергаст. Он приказал стаям ворон захватить город. Или разрушить его. Так, по крайней мере, утверждают старожилы».
«Именно поэтому ты роешься во внутренностях птицы?» — изумился Герон, всерьез озаботившись психическим состоянием своего наставника. «Его вороны приносили с собой темные сны», — отвечал Гвиннлинг. — «Я хочу знать, почему сюда слетелись эти твари». «Близится зима, и они хотят быть поближе к теплу», — резонно предположил юноша, но ловчий, завершив вскрытие, с нескрываемым ужасом прохрипел: «У нее в желудке полно черной слизи».
Решив, что хватит на него страшилок на сегодня, Герон вознамерился продолжить участие в состязании, благо продлится оно лишь до сегодняшнего вечера. А посему необходимо как можно скорее найти способ вернуть отобранный недоброжелателями дубовый лист, а также отыскать последний, недостающий.
Он уже привык к тому, что суеверные ардергастцы смотрят на него косо, считая воплощением «дурного глаза», посему просто не обращал на горожан особого внимания. Королевский кастелян прочел Герону загадку, должную дать подсказку о местонахождении четвертого медного дубового листка: «Странные твари, хряки у Северных Ворот: любят дубовые желуди, а вот листья — нет». Надо отметить, для каждого из участников состязания у кастеляна была заготовлена своя загадка, вот только многим из молодых людей разгадать предложенную оказалось не по силам…
Раздобыв на рыночной площади у торговки Хильги забористой браги, молодой птицелов, ничтоже сумняшеся, плеснул оной в кормушку в загоне, у которой сгрудились дородные, откормленные свиньи… и в скором времени те блаженно похрапывали. Морщась, Герон отыскал на дне кормушки вожделенный листок… теперь оставалось лишь придумать, каким образом вернуть отобранный обидчиками…
Впрочем, подслушав загадку, зачитанную кастеляном Ольгерду, Герон сумел решить ее, обнаружит необходимый красильщику латунный дубовый лист в дублете одного из стражников замковых врат. Ольгерду ничего не оставалось, как обменять необходимый ему лист на отобранный у Герона ранее. После чего последний поспешил вернуться к кастеляну; тот, узнав о том, что птицелов первым из простолюдинов справился с заданием, недовольно поморщился — поистине, дурная примета… Но, тем не менее, счел необходимым соблюсти условия состязания и представить молодого Герона королю Андергаста.
Монарх без особого интереса воззрился на преклонившего пред троном колена юношу, но когда кастелян помянул, что является тот приемным сыном следопыта Гвиннлинга — того самого, который сыграл ключевую роль в поимке Черного Провидца, — нарек Герона победителем в состязании, после чего не преминул осведомиться, сведущ ли молодой человек в птицеловстве.
«Немного», — осторожно отвечал Герон, не понимая, куда клонит монарх, а тот перевел взгляд на сникшего кастеляна: «Скажи мне, сир Ньюкастл, удалось ли избавить королевские гостевые комнаты от этих докучливых ворон?» «Мы делаем все возможное, Ваше Величество», — отвечая кастелян, избегая встречаться с королем взглядом. — «Но эти птицы такие нахальные…»
Отмахнувшись, король Эффердан велел Герону заняться воронами, залетевшими в гостевую опочивальню и упорно отказывающимися покидать ее; с птицами необходимо справиться до приезда молодой королевы Нострии, ибо присутствие их может спровоцировать нежелательный дипломатический инцидент. Кастелян попытался напомнить королю, что говорят в народе о молодом Героне, однако король лишь отмахнулся от глупых суеверий, напомнив юноше, что в руках его — судьба Андергаста. «Я… не подведу вас, мой король», — срывающимся голосом пообещал молодой птицелов.
Кастелян провел молодого птицелова в помянутую опочивальню, строго-настрого наказав изловить ворон, не убивая их (»Мало нам дурных предзнаменований!») Двух птиц Герон сумел поймать, соорудив нехитрые приспособления как из подручных материалов, так и из тех, коими его загодя снабдил Гвиннлинг. Однако последнюю ворону, самую хитрую и наглую, изловить не удавалось: птица сидела на потолочной балке вне досягаемости Герона, и насмешливо разглядывала юношу.
Кастелян постановил, что комната должна быть избавлена от вороны к шести часам вечера сего дня, и Герон счел за благо вернуться домой — быть может, приемный отец что присоветует?.. Но, стоило юноше переступить порог, как Гвиннлинг заявил: «Ты должен поймать для меня фею! И как можно скорее!» «Фею?!» — опешил Герон. — «Зачем она тебе?! Она что, ворон прогонит?» «Я могу ошибаться…» — задумчиво молвил ловчий, — «но, возможно, Провидец вернулся…»
«Опять ты со своими страшилками!» — возмутился Герон. — «Чушь какая. Лучше помоги мне избавиться от ворон в королевской опочивальне». «Позже», — отрезал Гвиннлинг. — «А сейчас делать то, что я говорю». «Но откуда взяться Черному Провидцу?» — обескуражено вопросил юноша. — «Он ведь мертв, так?» «Да, мы все наблюдали за его гибелью», — согласился Гвиннлинг. — «Но теперь не только вороны вернулись, но произошло уже два убийства: мертвы рыцарь Олдерик и магистра Дората. Те самые, которые повинны в сожжении Черного Провидца. Кто знает, что еще может произойти…»
«А какое отношение к Провидцу имеет фея?» — недоумевал Герон. «Ты должен изловить ее прежде кого-либо другого», — настаивал ловчий с неподдельной тревогой в голосе. — «Лишь она может воззвать к могуществу Волшебной Арфы. Ни один смертный — даже Черный Провидец — не в силах играть не ней и остаться в живых. О, боги, если он действительно вернулся, этот кошмар начнется снова…» «Я ничего уже не понимаю», — признался Герон. — «Расскажи мне о Волшебной Арфе». «Говорят, это реликвия из царствия фей», — пожал плечами Гвиннлинг. — «Черный Провидец желал обладать ею, считая ее вратами к невероятному могуществу… Никто не знает, в чем оно состоит. Но говорят, если зазвучит Волшебная Арфа, приведет сие к гибели Андергаста. Поэтому так необходимо как можно скорее изловить фею. Она — ключ ко всему!»
«Но откуда тебе столько известно о Провидце?» — продолжал спрашивать Герон. «Это я привел героев к его логову в Лесу Каменных Дубов», — признался старик. — «Охотники и следопыты. Мы изловили его… а затем сожгли». Юноша встревожился: рыцарь и чародейка мертвы… Неужто подобная злая участь ожидает и его приемного отца, который на закате лет мучается от боли в суставах и даже по дому передвигается с трудом?..
Гвиннлинг обещал воспитаннику, что непременно поможет ему изловить ворону в королевском замке — сразу же, как только Герон отыщет фею, обитающую в Лесу Каменных Дубов у водопада, близ старого запечатанного портала в царствие фей. «Попытайся выманить фею игрой на флейте», — напутствовал юношу ловчий. — «И смотри, не попади под действие ее магии!»
Конечно, Герон не верил ни в воскрешение Черного Провидца, ни в магию фей… Однако не стал перечить своему вконец выжившему из ума приемному отцу, и, покинув город, устремился к близлежащему Лесу Каменных Дубов, особенно прекрасному сей осенней порою. Здесь, у водопада попытался он впервые за много лет сыграть на флейте… когда услышал женский голосок, донесшийся из-под корней древнего дуба: «Не стесняйся. Здесь нет никого, кто бы мог строго судить твою игру».
Герон опешил: неужто прав был старик Гвиннлинг и на поляне этой действительно обитает самая что ни на есть настоящая фея?!. Но напрасно юноша звал волшебное создание; оное наотрез отказалось показаться человеку, не доказавшему прежде, что он — друг леса, коий чтит искренне. Молодой птицелов тяжело вздохнул: в какую авантюру наставник впутал его на этот раз?.. Как показать фее свою «дружбу с лесом»?.. Мыслями Герон то и дело возвращался к словам сурового королевского кастеляна: если к шести часам он не избавит опочивальню от вороны, пусть пеняет на себя!.. Вот где следует ему находиться, а не здесь, на лесной поляне, исполняя капризы неуловимой феи.
Герон попытался было изловить потерявшего бдительность ёжика, шуршащего под алой листвой, густо укрывающей землю, и представить его фее в качестве «друга», однако проницательное волшебное создание резонно заметило, что ёжик Герона другом не считает; более того, он донельзя возмущен подобным обращением!..
Сознавая абсурдность ситуации, Герон смастерил из подручных материалов — обнаружившихся на земле орехов и парочки позаимствованных у ёжика игл — куклу, которую представил фее как «орехового короля», своего дорогого лесного друга. К представлению сему фея отнеслась донельзя серьезно, и пригласила юношу проследовать в ее сокровенное обиталище; древесные корни разошлись в стороны, образуя проход, и Герон ступил в пещеру… где лицезрел молодую девушку, представившуюся: «Я — Нуридаринеллаванда. Но можешь звать меня Нури».
«Я думал, ты фея!» — Герон всплеснул руками с досады. — «А ты — человек. Все напрасно, я столько времени потерял!» «Ну да, я фея», — озадачилась девушка, не понимая причин смятения гостя. — «Кем еще мне быть?» Птицелов осекся, огляделся по сторонам, отметив, что обиталище сие действительно не очень-то походит на человеческое, а в центре каверны пребывает яйцеобразный каменный резервуар, в котором журчит чистейшая вода. Быть может… Нури говорит правду… Но фея, мягко говоря, великовата, и в клетку не поместится… Как же привести ее к Гвиннлингу?..
«Хочешь пойти со мной?» — не придумав ничего лучше, осведомился Герон. «Ты хочешь показать мне мир?» — обрадовалась Нури. — «Мир людей? Где дома с деревянными крышами?» «Ну да…» — протянул Герон, и фея ликующе воскликнула: «О, это чудесно!» Но тут же сникла: «Но я не могу покинуть это место. Я должна оставаться близ запечатанного портала фей. Если я отдалюсь, то занедужу. Магия портала — единственное, что поддерживает во мне жизнь в этом мире. Без ее живительной влаги моя душа засохнет, подобно цветку».
Но Герон не собирался отступать: если нельзя разделять запечатанный портал и фею, почему бы не изыскать способ забрать с собою и толику магии, поддерживающей жизнь в Нури?.. Из подручных материалов — желудя, раковины улитки и нити — он соорудил импровизированный «сосуд-медальон», в который зачерпнул волшебной воды из резервуара, после чего передал его фее; теперь магия портала пребудет с ней постоянно, позволив оставаться в живых в этом чуждом, жестоком мире.
Нури весело защебетала, и, покинув пещеру, устремилась по лесной тропе в направлении города; Герон едва поспевал за нею. Но недалече от крепостных стен девушка остановилась, заметив черного ворона, важно восседающего на позабытом пугале. «Я советую вам не соваться в город», — неожиданно каркнула птаха, обращаясь к опешившему юноше. — «Две темных личности вошли во врата, и разыскивают они твою подругу-фею». «Кто сказал, что она фея?» — озадачился Герон, для которого день сей становился все более чудесным и безумным. — «И вообще, как ты научился говорить?» «Однажды я совершил большую ошибку», — отвечал ворон. — «Посему боги наказали меня, наделив человеческим сознанием».
Нури желала продолжить общение с необычным вороном, но Герон, преисполнившись недобрых предчувствий, поторопил фею: им надлежало вернуться в жилище Гвиннлинга, и как можно скорее… Нери досадливо надула губки, но решила не спорить с новым знакомым: к тому же, в городе наверняка много чего интересного!..
Но, лишь переступив порог дома, ощутил Герон, как ужас захлестывает душу, ибо свежие пятна крови у подножия лестницы, ведущей на второй этаж, красноречиво свидетельствовали о произошедшей трагедии. Наказав непосредственной Нури схорониться в чулаке, юноша поднялся наверх… где лицезрел Гвиннлинга, лежащего в луже собственной крови. «Кто это сделал?» — выдохнул Герон, опустившись на колени рядом с телом умирающего приемного отца и лишь сейчас заметив, что тело его исполосовано острейшими когтями, а глаза вырваны. «Провидец…» — прохрипел ловчий. — «Он вернулся… и прислал ко мне своих слуг. Бледнолицых созданий ночи… чуждых этому миру… Следующим станет старый ученый, изучающий фей… Он тоже был с нами тогда, 13 лет назад. Именно он запечатал портал в царствие фей. А сейчас он проживает в Землях Орков… в Кровавых Горах… у Красного Озера».
«Но зачем им фея?» — спрашивал Герон. «Она нужна ему», — говорил Гвиннлинг, каждое слово которому давалось с превеликим трудом. — «Но он не должен получить ее. Ты должен убить фею!» «Что?!» — изумился юноша. — «Я не смогу!» «Тогда Андергаст погибнет», — мрачно резюмировал ловчий. — «И нет иного способа избежать сего. Ибо могущество Черного Провидца за гранью твоего разумения». То стали последние слова старого ловчего…
Отчаяние захлестывало душу Герона… Только что он потерял человека, заменившего ему отца, и, умирая, тот велел ему покончить с невинной феей… Необходимо как можно скорее известить о произошедшем короля! Наверняка мудрый и справедливый правитель немедленно вышлет отряд рыцарей к Красному Озеру, и изыщет способ покончить с Провидцем раз и навсегда!..
Герон выбежал из дому, намереваясь немедленно просить аудиенции у монарха… лишь сейчас заметил он собравшуюся близ соседнего здания озлобленную толпу. Потрясая кулаками и вилами, люди призывали сжечь нечестивую ведьму… коей оказалась никто иная, как Нури, каким-то непостижимым образом забравшаяся на крышу строения и недоуменно взирающая на беснующихся внизу людей. Поистине, мир смертных не желает принять то, что лежит за гранью ограниченного восприятия его обитателей…
«Твоя фея в беде, черноволосый», — каркнул знакомый ворон, ныне восседающий на ограде загона для свиней. — «Толпа хочет сжечь ее как ведьму. А она всего-навсего выпустила свиней из загона. А потом восстановила сломанный забор заклинанием. Посему сейчас для нее и готовят столб, укладывают у подножия сухой хворост… Ты должен спасти ее, пока еще не поздно!»
Выругавшись с досады, Герон огляделся по сторонам… задержав взгляд на огромном штабеле из бочек, удерживаемых крепкой пеньковой веревкой. Поскольку внимание мирян было приковано к фее, на юношу никто не обращал внимания, и тот, прокравшись к штабелю, перерезал веревку ножом. Бочки с грохотом рухнули вниз, образовав завал на узенькой улочке. Не мешкая, Нури спрыгнула с крыши на бочки, забралась в окно дома ловчего, в изумлении воззрилась на труп хозяина… Герон обнадежил фею, заявив, что не собирается убивать ее, хоть и настаивал на сем покойный Гвиннлинг…
Взявшись за руки, они бегом бросились к городским воротам; сознавал молодой птицелов, что навряд ли в скором времени суждено ему будет узреть Андергаст… Часы на ратуше отбили шесть, напомнив Герону, что в сему времени ему велено было очистить королевскую опочивальню от ворон — задание, с которым он не справился. Жаль, конечно, мог бы стать героем… но придется удовольствоваться ролью спасителя феи. Может, оно и к лучшему… ведь останься они в городе, создания, убившие ловчего, наверняка разыскали бы их…
Как бы то ни было, Герон принял решение: они отправятся в Земли Орков, разыщут Красное Озера и мудрого отшельника, проживающего там… Нури воодушевилась: возможно, сей ученый научит ее вновь использовать магию… умение, утраченное феей в смертном мире.
Конечно, Герон не ведал, как добраться до Земель Орков, ровно как и о том, где именно находится Красное Озеро и чем ученый может помочь им. Тем не менее, он упрямо шагал по торному тракту на север, не ведая, куда приведет их с феей этот путь. В снах юношу продолжал преследовать голос сжигаемого на костре Черного Провидца, и страшное пророчество, произнесенное им, наполняло сомнениями сердце.
…Поздним вечером сего дня путники, привлеченные звуками чарующей мелодии, оставили тракт, углубившись в лес, где обнаружили женщину средних лет, играющую на лютне; поодаль щипала траву впряженная в фургон кобыла. «Возможно, она знает, где разыскать мудреца!» — воскликнула Нури, потянув сомневающегося Герона за рукав. — «И она отвезет нас к нему в своем фургоне!» Конечно, и в том, и в другом факте птицелов уверен не был, но задать женщине интересующие их вопросы не помешает.
Лютнистка, Исильда, встретила путников с нескрываемым подозрением, но, выслушав их историю, поведала, что следует в Андергаст, где надеется выступать на гуляниях, организованных по случаю визита в город королевы Нострии. Разоткровенничавшись, женщина рассказала и о своем покойном супруге, Дариане, акробате, который в надежде заработать исполнял все более и более опасные трюки… что и привело его к гибели. И теперь Исильда с ненавистью взирает на ворон, посланников Борона — божества, в чертоги которого отправился возлюбленный ее муж.
«Не следует тебе ехать в Андергаст, Исильда», — не преминул заметить Герон. — «Там полным-полно ворон, и никто не в силах ничего с ними поделать. Посему городские гуляния отменили». Женщина согласилась с доводами юноши… тем более, что вслед за путниками со стороны Андергаста прилетел ворон, и, усевшись на крышу фургона, теперь буравил ее взглядом. Вот уж, воистину, предвестник неудач!..
Исильда согласилась подвезти Герона и спутницу его на север, вот только одно из колес у повозки оказалось сломано — причина, по которой лютнистке пришлось остановиться и разбить лагерь здесь, в лесу. Нури призналась, что обладает магическими способностями, позволяющими ей восстанавливать сломанные вещи (небольшого размера, конечно же), и Герон, воспряв духом, немедленно заняли поисками обломков колеса.
В том, что жизнерадостная Нури — полная ему противоположность, Герон видел своеобразную иронию судьбы. Всю жизнь миряне чурались его, относились к нему с откровенным недоверием… и он платил им тем же. Способности феи также оказались антиподом тех, коими обладал сам птицелов: если он мог усилием разума разрушать предметы, то Нури, наоборот, восстанавливала их.
Наконец, обломки колеса были собраны и Нури восстановила предмет на глазах у пораженной Исильды. «О… ты владеешь магией?!» — изумилась та. — «Ты что, дочь друида?.. Мы с Дарианом тоже проделывали магический обряд, дабы фактически ослепить своих зрителей. Смотрите!» На глазах Герона пламя костра взметнулось вверх, окрасившись ослепительно белым…
Нури восторженно захлопала в ладоши, а затем поинтересовалась, всегда ли лютнистка бросает в огонь белый порошок, чтобы вызвать подобный эффект. Исильда опешила: до сих пор никто из зрителей не разгадывал столь просто тайну ее «магии»… Дабы сменить тему, она передала молодым людям ключи от фургона, велев готовиться ко сну, ведь поутру им предстоит долгий путь на север.
Проследовав в фургон, двое вознамерились было отойти ко сну, когда громкие голоса, донесшиеся снаружи, заставили их насторожиться. Приоткрыв оконце, Герон и Нури осторожно выглянули наружу, лицезрев близ костра две высокие, сутулые фигуры, подступившие к Исильде и спрашивающие у лютнистки о двух путниках, должных проходить здесь. «Не видела я никого», — устало отвечала женщина, но бледнолицые создания упорно отказывались уходить, принявшись открыто угрожать несчастной. А в том, что сии жестокие твари и есть убийцы Гвиннлинга, Герон не сомневался. Душу захлестывало отчаяние: необходимо что-то предпринять, и поскорее, но… что именно?!.
Наскоро соорудив из тряпья кулек, Герон набил его белым порошком, после чего, высунувшись из окна фургона, швырнул кулек в костер… Ярчайшая вспышка озарила ночь, ослепив созданий Провидца. С болью отметил юноша, что твари успели расправиться с несчастной Исильной, посему хлестнул впряженную в фургон лошадь хлыстом, и та сорвалась с места, унося путников от ночного кошмара.
Да, сейчас они сумели оторваться от преследователей, но Герон не тешил себя иллюзиями: твари наверняка выследят их вновь, и кто поможет им тогда? «Когда зазвучит Арфа, Андергаст погибнет», — говорил Гвиннлинг. — «И фея — ключ ко всему». Герон надеялся успеть узнать подоплеку происходящего до того, как создания настигнут их, добраться до Красного Озера и разыскать ученого. Да, он был убежден, что поступил правильно, сохранив Нури жизнь… и даже в самых страшных помыслах не мог представить, какие горести принесет решение сие его родному городу… Но даже если бы и знал, поступил бы он иначе?..
…Спустя несколько дней пути по торному тракту, вьющемуся через дикоземье, достигли они предгорий Таш, где лицезрели полуразрушенную заставу, колокольню, небольшую торговую лавку и рыцаря, потягивающего эль на завалинке. Остановив фургон, Герон осведомился у воителя, далеко ли Кровавые Горы, и тот, назвавшись Богумилем Вратлингом, рыцарем Андергаста, с улыбкой отвечал: «Для странствующего рыцаря они довольно близко. Но для селянина и девы на весьма значительном расстоянии».
«Но что делает рыцарь Андергаста в горах Таш?» — поразился юноша, и отвечал Богумиль: «Король приказал мне наблюдать за орочьими племенами в Кровавых Горах. И теперь я должен вернуться в Андергаст и доложить королю Эффердану о том, что среди золохаев происходит некий конфликт».
Прежде, чем углубляться в горы, Герон надеялся раздобыть на заставе необходимое снаряжение, как то веревки, спальные мешки, провизию; конечно, во времена Орочьего Шторма здесь пребывали дозорные, должные загодя предупредить окрестных поселенцев в случае наступления черношкурых — теперь же застава опустела, и вся надежда обрести товары пребывала с хозяином лавки.
Рыцарь кивком указал на торговую лавку, из окна которой с нескрываемым подозрением выглядывал синебородый гном, Грам, сын Грандолина… Вздохнув, юный птицелов устремился к сему индивиду, приготовившись ожесточенно торговаться как за товары, так и за сведения о местонахождении Красного Озера, которые им весьма необходимы.
Последние дни Нури казалась донельзя подавленной. Герону она поведала, что преследующие их создания — «печальные феи», лишившиеся магии и посему поглощенные тьмой. Наверняка Черный Провидец подчинил их своей воле неким заклинанием, поставив в услужение…
Герон же пытался уверить себя в том, что он — хозяин собственной судьбы, и предсказание Провидца не обязательно должно сбыться. Проницательный ворон, сопровождавший их в пути, заметил, что никто не в силах разбить цепи Сатинава, и также как и сей полубог, смертные скованы временем, однако молодой птицелов уверенно заявлял: «Я разобью эти цепи!» А что у него еще оставалось в этом жестоком мире, как не единственная слабая надежда на благополучный исход?..
Дабы обрести снаряжение, Герону пришлось продать сварливому гному лошадь и фургон. «Ученый проходил здесь где-то месяц назад», — припомнил торговец индивида, спрашивал о котором юноша. — «Хотел переждать зиму в Кровавых Горах. Я назвал его безумцем, но его наглый, докучливый имп лишь хрипло рассмеялся». «Но куда конкретно направился ученый?» — настаивал Герон, и гном нахмурился, пытаясь воскресить в памяти сей давнишний эпизод: «Он что-то говорил о пещере, находящейся к северу от большой статуи орка. У Красного Озера. Так что отправляйся на север, через Лес Кричащих Сов, или — еще лучше — через Лощину Кровавых Шипов».
Осекшись, немногословный гном предпочел указать путь Герону на карте вместо того, чтобы разглагольствовать о сем же. Поблагодарив торговца и кивнув на прощание рыцарю, юноша взвалил мешки с купленным добром на плечи и, подозвав Нури, зашагал по тракту, продолжавшему виться на север. Цивилизованные земли оставались позади, ждало их дикоземье — суровые и опасные Земли Орков.
… Труден оказался путь Герона и Нури через Кровавые Горы. И что здесь позабыл ученый?.. Множество опасностей таится в сих пределах… как то племя кровожадных черношкурых, золохаев, именующих Кровавые Горы «Когтями Гравеша». Говорят, орки приводят своих пленников в пещеры Оррахар, где забивают их до смерти.
И когда за следующей горной грядой взору Герона открылся орочий лагерь, юноша совсем пал духом: и куда только он привел Нури?!. Вернувшийся ворон поведал птицелову, что Красное Озеро находится неподалеку, однако, чтобы достичь его, необходимо пересечь лагерь… вот только орки, занятые подготовкой к проведению некоего ритуала, навряд ли вскорости снимутся с места. Тем не менее, Герон был исполнен решимости достичь жилища ученого… не смотря ни на что.
Как оказалось, Нури понимала язык орков, и, прислушавшись к их гортанной речи, сообщила Герону, что золохаи намерены призвать воплощение Тайраха, их Кровавого Бога, и сейчас ждут некоего знака, что предварит его появление. «А еще они говорят об Айкаре», — недоуменно покачала головой фея, силясь разобрать произносимые собравшимися в лагере орками слова. Герон вздохнул: час от часу не легче… Ведь Айкар Бразораг — верховный вождь орочьего народа. «Неужто они ожидают его прибытия?» — уточнил юноша, однако Нури отрицательно покачала головой: «Нет, нет. Они уже несколько дней ожидают слова своего божества. Кровь прольется… Или они ждут кровь… Их бог жаждет крови, орки жаждут крови… но оной, похоже, нет ни у него».
Герон лишь рукой махнул с досады: кто их поймет, этих орков… Наказав Нури дожидаться его за сброшенными в кучу орочьими пожитками на окраине лагеря, Герон, крадучись, обошел оный, надеясь изыскать иные горные тропы, ведущие к Красному Озеру. Вот только путь сей привел его к обрыву, за которым прямиком в горной породе был вытесан гигантский лик Кровавого Бога. Далеко внизу, у основания скалы бесновался орочий шаман, взывая к своему божеству.
Забравшись на скалу, Герон деловито приступил к сооружению из подручных материалов нехитрого устройства; с помощью желоба он направил низвергавшийся с вершины горы водный поток в сторону, и теперь казалось, что изливается он из пасти каменного божества. Более того, установленные птицеловом прямо в потоке алые камни (обнаруженные им здесь же, в горах) окрасили воду в красный цвет, и суеверные орки приняли «кровь», истекающую из пасти Тайраха за знак, коий ждали так долго. Немедленно, черношкурые поспешили к основанию скалы, дабы поклониться Кровавому Богу, дающему им свое благословение.
Не теряя времени, Герон схватил Нури за руку, потянул через опустевший лагерь… Двое ступили на берег Красного Озера, где приплясывал помянутый гномом-торговцем «имп»… оказавшийся волшебным созданием, лепреконом. С трудом, но Нури удалось уговорить сварливого малыша показать им ход в пещеру, находился в которой ученый… вот только последнего внутри не оказалось. Впрочем, лепрекон предположил, что исследователь вполне может находиться в недрах горы, подле некоего артефакта фей.
Снаружи послышались гортанные крики; похоже, орки вернулись в лагерь и ныне приближались к Красному Озеру! Путь назад был отрезан, и Герон наряду с Нури устремились вглубь пещеры, ступили в темный тоннель, ведущий вниз, в подгорную тьму. Здесь, в обширной кристаллической каверне, они действительно обнаружили мужчину средних лет, занятого изучением некоего артефакта.
Заметив ступивших в пещеру индивидов, ученый встрепенулся, воззрился на Нури. «Через какой портал ты прошла?» — спрашивал он. — «Из какого ты мира?.. Высокая и без крыльев… Не ладифаари… Хммм… На тебе ни ручья, ни древесной коры. Стало быть, ты не нимфа и не дриада…»
Нури представилась, пояснив исследователю, что хочет остаться в этом мире, странствовать и попадать в приключения наряду с Героном. Не преминул назвать свое имя и ученый: «Джакомо Наута, мудрец сфер, изучаю фей и временную магию».
Джакомо велел Нури ни в коем случае не прикасаться к кристаллам в пещере, ибо, будучи реликвиями фей, они могут создать резонанс… но девушка, хихикнув, проделала именно это. Гигантское кристаллическое образование рухнуло из-под свода пещеры, и трое едва успели отпрыгнуть в стороны, а глыба, пробив каменный пол, продолжила падение во тьму…
Нури опешила, и, замерев на краю новообразовавшейся пропасти, лопотала что-то на неизвестном Герону языке. Птицелов и ученый оказались с противоположной стороне рифта, но Джакомо, коему подгорные лабиринты были прекрасно известны, сумел начертать на листе пергамента путь для Нури, должный вывести ее на поверхность, к старой лесопилке. Герон бросил сложенный вчетверо лист Нури, и та, взглянув на рисунок, кивнула, после чего исчезла в одном из тоннелей.
Горюя, ибо чудесный артефакт оказался безвозвратно утрачен, Джакомо вывел Герона на поверхность, внимательно выслушал его рассказ. «Значит, Провидец хочет заполучить Нуридаринеллаванду», — качая головой, произнес он. — «Клянусь Сатинавом… История повторяется. Однажды Провидец уже заставил фей играть для него на Арфе… пока они не утратили свою магию и не исполнились тьмы». «Нури называет их «печальными феями», — кивнул Герон. — «Провидец послал их по нашему следу. Ты противостоял Провидцу наряду с героями короля?»
«Не допусти Хесинда!» — всплеснул руками ученый. — «Из меня вышел бы жалкий рыцарь. Когда молодой король попросил меня о помощи, Провидец давно был в заточении. Но я запечатал портал фей в Лесу Каменных Дубов. Самое сложное решение в моей жизни…» «Но как случилось, что подле портала ты не нашел Нури?» — озадачился птицелов. «В то время ходили слухи, что герои спасли фею из лап Провидца», — отвечал Джакомо. — «Но никто не удосужился представить ее мне прежде, чем они отпустили ее. Кстати, что ты знаешь о ее родном мире?» «Нури никогда мне о нем не говорила», — озадаченно молвил Герон, сознавая, что фея действительно всяческие избегает вопросов об этом.
«Возможно, она боится», — предположил ученый, и Герон удивленно вопросил: «Своего мира?» «Или своего прошлого», — прозвучал ответ. — «Магия фей может переворачивать и преображать целые миры». «Хочешь сказать, мир Нури мог измениться с тех пор, как она была там?» — продолжал спрашивать юноша, но Джакомо лишь пожал плечами: «Или она пришла сюда именно из-за этого…»
«Нури не может пользоваться магией, иначе она умрет или потеряют душу», — произнес Герон. — «Мы надеялись, что ты нам поможешь». Ученый долго молчал, размышляя; наконец, произнес: «Боюсь, мне нужно больше знать о том мире, откуда она родом. Мне так и не удалось исследовать мир за порталом в Лесу Каменных Дубов. Но у меня есть теория… Возможно, мир Нури — это царствие фей Нейрутвена. Яркое место, счастливый мир». Герон озадаченно нахмурился: почему же тогда Нури так не хочет возвращаться туда?!.
«Ты знаешь что-нибудь о Волшебной Арфе?» — задал птицелов следующий вопрос, и Джакомо утвердительно кивнул: «На ней может сыграть только фея. Человек — даже сам Провидец — погибнет, если попытается. Она содержит великую силу, которая нужна Провидцу. К сожалению, нынешнее местонахождение сего артефакта мне неизвестно. В Академии Магии мне так ничего о нем и не рассказали. Думаю, однако, там есть записи об этом, как и о том, почему Арфа находится в нашем мире, а не в царствии фей».
«А что ты знаешь о Провидце?» — поинтересовался Герон. «Я слышал о нем много историй», — отвечал ученый. — «Он был рожден слепым, но затронут Сатинавом… или проклят. Он видел будущее людей, но в нем всегда были смерть, обман и несчастья. Никогда ничего хорошего и доброго. Другие говорили, что он был колдуном, которым двигало желание воплотить свои пророчества в жизнь». «Однажды Провидец назвал и меня несущем великие беды», — признался Герон. — «Он и это пророчество хочет воплотить в жизнь?» «Уверен, у него другие, свои цели», — покачал головой Джакомо. — «Учитывая, что он хочет сотворить с Нури, я сделаю все, чтобы помочь тебе. Он заставит ее выпустить темную магию фей на Андергаст. Наверное, это как-то связано с будущим, которое он узрел».
Герон просил исследователя поведать ему о Сатинаве, и молвил Джакомо: «Сатинав был могучим полубогом, и однажды вознамерился заполучить Корабль Времени. Но боги наказали его за святотатство. Теперь он навеки прикован к штурвалу корабля и наблюдает за потоком времени. Только он может видеть прошлое и будущее, но не в силах изменить его». «Неужто не существует способа изменить будущее?» — с надеждой выдохнул Герон. — «Ведь Провидец зрел грядущее, и мое тоже». На что ученый лишь отмахнулся, посоветовав юноше не принимать все услышанные слова на веру.
Вернувшись к нынешней ситуации, Джакомо заявил, что надлежит им вернуть Нури в ее родной мир, и как можно скорее; лишь так можно уберечь фею от Черного Провидца. И неважно, что идет сие вразрез с желаниями самой Нури: это единственный способ спасти ее от гибели или от преображения в исполненное тьмы создание. «Но ведь ты запечатал портал фей?» — уточнил Герон, и ученый согласно кивнул: «Да, и теперь его невозможно открыть. Но кажется, существует еще один портал в Нейрутвену. Говорят, он находится на Воющем Болоте, глубоко на нейтральной полосе в Бринакских Топях».
«Но как же мне отыскать этот портал?» — преисполнился робкой надежды юноша, и отвечал Джакомо: «В городе Энкви живет мой коллега, Меандр Госвин. Он владеет неким Кристаллом Нейрутвены — волшебной призмой, указывающей путь к порталу и открывающей его. Я на это надеюсь, по крайней мере… Я же тем временем отправлюсь в Академию Магии Андергаста, чтобы узнать местонахождение Волшебной Арфы. Кто знает, быть может, нам как-то удастся обезвредить этот опасный артефакт».
Герон возжелал немедленно выступить в путь, однако ученый счел необходимым предупредить его: «Говорят, портал фей охраняет весьма опасное существо, взгляд которого обращает все живое в камень». Птицелов приуныл, и Джакомо, усмехнувшись, ободрил его, напомнив, что легендарный герой, Святой Герон, однажды сражался с королем василисков и одержал верх над монстром!.. Юноша угрюмо кивнул: у него-то нет зачарованного меча, чтобы повторить тот давнишний подвиг…
Они расстались; Джакомо выступил в направлении Андергаста, Герон же устремился к старой лесопилке, где надеялся вновь увидеть Нури… если, конечно, фея сумела покинуть подгорные пределы, не встретив по пути кровожадных орков. Однако здесь его ждал сюрприз: стоило юноше переступить порог ветхого строения, как две печальные феи, терпеливо дожидавшиеся в темноте, набросились на него, скрутили, после чего привязали к подпирающему просевшую крышу столбу. «Пусть ждет в темноте, пока не прилетит ворон», — прошипел один из монстров, и, обращаясь к собрату, велел: «Я пойду за ним. Следи за лесопилкой». Феи покинули лесопилку, оставив Герона в полнейшем смятении. Стало быть, ворон, сопровождавший их в пути, принадлежит Провидцу?!.
На крыше кто-то тихонько завозился, послышался тихий шепоток Нури. Герон молил девушку воззвать к магии лунного света, дабы озарить тьму, царящую внутри строения, и фея, несмотря на боль, приносимую ей творимой волшбой, не отказала товарищу. Лесопилка озарилась слабым сиянием, и Герон сумел дотянуться до лежащей поблизости ржавой пилы, перерезать ей путы. После чего, распахнув люк в полу, соорудил нехитрую ловушку, и, дождавшись, когда оставшаяся у входа печальная фея ступит внутрь, столкнул ее в подвал, после чего захлопнул крышку.
Примененная магия лишила Нури последних сил; фея пребывала в апатии и наотрез отказывалась куда-то уходить. «Я поговорил с исследователем фей!» — на ходу фантазировал Герон, не зная, как еще возможно помочь Нури и спасти родной Андергаст. — «Он рассказал мне о портале фей, находящемся на севере, на краю земли. Портал ведет в чудесный мир, где тебя не достанет Черный Провидец». «Как называется этот мир?» — заинтересовалась Нури, и продолжал Герон ложь во спасение: «Фанглари. Мир, полный магии. Небеса там зеленые, как весенние луга. А звезды сияют даже днем. В Фанглари все свободны как птицы. Все могут летать. Даже люди. Самое невероятное, что каждая фея может творить магию в Фанглари. Без боли. Ты не будешь тратить силы на магию, потому что будешь использовать силу ветра или воды. Ты станешь одним целым с миром».
Усталость Нури как рукой сняло. Завороженно она слушала слова птицелова, после чего постановила, что готова немедленно выступить в путь, лишь бы поскорее добраться до сказочного мира. Поведал фее Герон и о вороне, лазутчике Провидца; Нури, однако, постановила, что юноша, скорее всего, ошибается.
Тем не менее, они покинули Кровавые Горы, и, достигнув одного из притоков реки Свельт, обнаружили утлую лодку, на которой отправились вверх по течение, к городу Энкви, находящемуся у самого залива Ривы. Всю дорогу Нури грезила о новом мире — без времени, без воспоминаний и без будущего. Ложь Герона обретала форму, и в разуме феи мир Фанглари стал реален. Она смирилась, что ей придется покинуть мир людей, по крайней мере сейчас, когда Провидец пытается отыскать ее.
…Несколько дней спустя они достигла портового города Энкви, разыскали находящейся здесь же, у пристани, дом Меандра Госвина. Вот только на стук никто не ответил… Стоящий в переулке мужчина, с интересом наблюдавший за чужаками, поведал, что Госвина нет в живых вот уже год; труп его выловили из реки Свельт. «В Энкви легко завести самых разнообразных врагов», — нарочито печально вздыхал он. — «Контрабандисты, китобои, торвальцы. Поспрашивай о Госвине в местной бане, если хочешь». Отчаявшись, Герон поинтересовался у нового знакомого, Жарра, не знает ли тот что-нибудь о призме, которой владел Госвин, на что мужчина с ушлой ухмылкой отвечал: «Пока не услышу звон монет в карманах, могу сказать только, что она у него действительно была».
Нури в Энкви решительно не нравилось: грязный, зловонный городок… и жители его двуличны, алчны и коварны. Расспросив Минку, местную банщицу, Герон выяснил, что половиной города владеет Харм, зажиточный купец; именно он приобрел дом Госвина после гибели последнего. Более того, как раз сейчас в бане находится посланница, должна доставить Харму свиток с сообщением от Альвина Араукена, его делового партнера, коему купец продавал причудливые каменные статуэтки животных. Вот только девушка умудрилась вляпаться в большие неприятности, и успела получила рваную рану на спине… которую Минка, несмотря на недовольное рычание посланницы, врачевала.
Полагая, что нанести визит вежливости Харму не повредит, Герон, не терзаясь излишними угрызениями совести, выкрал послание для купца из рюкзака девушки, после чего поспешил покинуть баню, ибо на пирсе его дожидалась Нури, рассказывающая одинокому забулдыге о прекрасном мире Фанглари.
Выдавая себя за посланника Араукена, Герон поднялся на борт пришвартованного у пристани судна, кое Харм использовал как оплот для своей контрабандной деятельности. Зловещего вида охранник пропустил юношу в каюту, и Харм, приняв послание, быстро пробежал его глазами. «Китобои планируют атаковать этой ночью», — задумчиво пробормотал он. — «Они разве не знают, что лучше не связываться с умирающим волком? Призма моя!»
Лишь сейчас заметил Герон, что открытые участки кожи Харма покрыты воспаленными язвами — свидетельство некоего недуга, наверняка смертельного. Испытывающе воззрившись на сникшего «посланника», контрабандист посоветовал тому дожидаться за дверью, пока он пишет ответ Араукену. Герон перечить не стал, расценив хозяина судна как человека крайне опасного. Наверняка напрямую задавать вопрос о призме донельзя глупо — можно и болт схлопотать, благо арбалет у Харма всегда под рукой. «Но почему китобои хотят украсть у вас призму?» — все же выдавил Герон, и отвечал контрабандист: «Это ключ от входа в другой мир. Мир света. Мир исцеления. Это все, что тебе нужно знать».
Бегло осмотревшись в каюте, Герон заметил кованый сундук и ключ, висящий на цепочке у Харма на шее. Вполне возможно, что вожделенная призма хранится в сем ларце… К счастью, погруженный в собственные мысли контрабандист снял цепочку, повесил ее на арбалет, ибо зуд, снедавший его, становился поистине невыносим; отвлекая контрабандиста разговорами (в ходе которых выяснилось, что именно Харм отдал приказ об убийстве Госвина), Герон сумел выкрасть ключ, и, отомкнув сундук, осторожно достал оттуда призму. Понимая, что открыто вынести артефакт с корабля нет никакой возможности, юноша попросту выбросил его в окно каюты. После чего, спустившись на причал, подобрал остающуюся на мелководье призму.
Что ж, больше в Энкви их ничто не держало; оба рады были покинуть зловонный городок под свинцовыми небесами… но куда приведет их странствие?..
Местный паромщик согласился перевезти Герона и Нури к окраине Бринакских Топях, где двое и разбили лагерь, развели костер. «Это уже конец твоего мира?» — спрашивала фея, глядя на покосившуюся, наполовину ушедшую в зловонное болото хижину. — «Ты же сказал, что Фанглари — красивое место, а здесь так темно… Разве на горизонте не должно быть зеленого неба?» «Это окраина Фанглари», — продолжил лгать Герона, пряча глаза и ненавидя себя за необходимость подобных слов. — «Зеленое небо и красивые леса можно увидеть только в сердце мира». Нури улыбнулась: стало быть, скользкая грязь, вонючий туман и холодный пронизывающий ветер скрывают от них прекрасное сердце сказочного мира… Скоро все мечты ее исполнятся, и она снова сможет творить волшбу без боли…
Нури протянула Герону свой амулет, наполненный волшебной водой, ибо она дарила юноше, которого успела полюбить всей душой, свою магию! Не ведая, что ответить, Герон бережно принял бесценный дар, а Нури обняла его, нежно поцеловала…
Ночью, дождавшись, когда птицелов уснет, Нури навестил старый знакомый, ворон. Восторженная фея, позабыв о предостережениях Герона, сообщила птице, что направляются они в Фанглари, и ворон, насмешливо каркнув, поведал Нури всю правду…
Поутру обнаружил Герон, что спутница его необычайно молчалива; отстраненно она смотрела вдаль, о чем-то размышляя, и отказывалась разговаривать с юношей. Свет волшебной призмы указывал на запад; наверняка именно там находится портал в мир фей… и чудовищный страж его.
Магия Нури восстановила утлую лодчонку, покачивающуюся на поверхности болота; смастерив из подручных материалов — оглобли и черенка от лопаты — сносное весло, Герон и фея продолжили странствие, и вскоре достигли старого расщепленного дерева, указала на которое чудесная призма.
Внутри древо оказалось полым, но, спустившись внутрь, Герон с Нури лицезрели гигантское око, озирающее чертог. Очевидно, что обращающий в камень взор — не пустой звук, ибо здесь, подле закрытого портала действительно означились статуи, бывшие прежде живыми созданиями. Укрывшись за одной из каменных плит, птицелов лихорадочно прикидывал, как же миновать причудливого стража…
Выход нашелся довольно скоро: припомнив, что, подплывая к древу, зрел на островке тверди плотоядное растение, плюющееся ядовитыми спорами, Герон вернулся за оным, осторожно выкопал… после чего посадил в пещере, аккурат напротив ока. То воззрилось на растение… и оказалось вознаграждено ядовитыми спорами…
Око исчезло, и путь к порталу ныне свободен! Герон водрузил волшебную призму на постамент близ врат, и каменный предел исчез, открывая взору синеву иномирья. Юноша преисполнился надежды, и лишь сейчас заметил ворона, с интересом за ним наблюдающего. «Ты опоздал», — усмехнулся Герон. — «Портал открыт. Нури вернется домой, и ты никогда еще не увидишь». «Сколько мудрости в твоих словах!» — саркастически отозвался ворон. — «Сколько надежды! Думаю, мне придется признать поражение».
«Кто ты на самом деле?» — потребовал ответа Герон, но каркающий хохот стал ему ответом. Впрочем, иного птицелову и не требовалось: осознал он, что зрит пред собою Черного Провидца, ибо дух оного переместился в черную птицу за несколько мгновений до гибели тела, сжигаемого на костре. «Я удивлен, как далеко тебе удалось зайти», — признался ворон. — «Никогда не перестану удивляться, как сны становятся реальностью. Как нити судьбы переплетаются и новая пелена появляется во времени. Я стою на берегу и приближается тень. Тень становится мачтой, мачта — кораблем. И тогда я вижу его — Корабль Времени. И на нем Сатинав, Тринадцатирогий гигант, прикованный к штурвалу».
«А Арфа, Нури…» — прервал излияния Провидца Герон. — «Чего ты добиваешься?» «Я не хочу умирать», — признался ворон. — «Но ты… несешь погибель всем нам. Ты понимаешь, что сейчас творишь? Готов обречь возлюбленную на вечные страдания, отправив ее в родной мир, где нет ничего, кроме одиночества и боли? А она когда-нибудь рассказывала тебе о нем? О сумасшествии королеве? О страхе и запустении? О медленной смерти некогда прекрасного мира? Ты действительно хочешь отправить ее туда?»
Отвернувшись от коварной птицы, Герон звал Нури, прося фею ступить в портал, обещая, что отправится в Фанглари вместе с нею, дабы защитить ее от любых угроз. «Мне надоела твоя ложь!» — выкрикнула Нури. — «Хочешь увидеть тьму, из которой я пришла? Тогда смотри!» Напрасно Герон уверял девушку, что ворон — это и есть Провидец, фея ничего не хотела слушать. Она с силой толкнула юношу в грудь, и тот исчез в ослепительном сиянии портала.
Тот закрылся, и тишина воцарилась в пещере. Обратившись к фее, ворон обещал, что отведет ее к Волшебной Арфе, и Нури снова сможет творить магию. Кивнув, девушка покорно последовала за воплощенным Черным Провидцем, ибо выдавал тот себя за Птицечеловека, предвечное божество…