Позже, по возвращении в Варунк, метрополит Джаакон скрупулезно изучил обстоятельства случившегося, и, призвав в храм Рондры Кайрона и отца его, обратился к ним, молвив: «Фалк предал нас, и найденные вами документы подтверждают это. То же я говорю и о его подельниках, избравших для себя неверный путь. Они будут наказаны».
Кайрон облегченно вздохнул: хвала богам, не все рондриане затронуты демонической скверной, и метрополит остается верен идеалам Рондры. «Фалк надеялся, что его терпимость по отношению к нечестивцам поможет ему снискать почет в городе, а он разделит служителей Львицы и займет мое место», — продолжал Джаакон. — «Вы пресекли его замыслы. Я прослежу, чтобы вас достойно вознаградили. Варунк узнает, что метрополит воздает тем, кто верно служит Рондре. Церковь Рондры разделяет утрату твоей сестры, Кайрон. И все же я должен просить тебя о помощи. Мы знаем, что Фалк служил нечестивой Азарил Алый Цветок, но в бумагах его мы обнаружили упоминания о человеке, которого он называл своим братом».
«Гамат», — процедил Кайрон. — «Да, Фалк упоминал о нем». «Этот таинственный человек увел недужных из Варунка», — задумчиво произнес метрополит. — «Они направились в Топи Когтя, и теперь мы страшимся за их души». «То есть, мне следует отправиться за недужными и их души спасти?» — с нескрываемым раздражением молвил юноша. — «Я сам только что покинул лагерь для беженцев. Хорошо, что сам не успел чуму подхватить».
Метрополит, однако, заметил, что не может отправить в топи рондриан, пока не убедится в том, что семена скверны, посеянные Фалком среди рыцарей ордена, искоренены. Посему вопрос сей не обсуждается, и Кайрону надлежит следовать к Топям Когтя, дабы выяснить цели и стремления Гамата… А пока Джаакон вознамерился даровать юноше благословение Рондры, но как только произнес он слова молитвы, нестерпимая боль пронзила тело Кайрона, и юноша лишился чувств…
…В себя он пришел несколько часов спустя, в комнате на постоялом дворе. Отец пояснил, что Рондра отвергла Кайрона, ведь использует тот свой демонический дар, что делает его противником Двенадцати. К счастью, отец сумел убедить исполнившихся подозрений рондриан в том, что ничего страшного не произошло.
Единственный зацепка, следовать которой приходилось — проповедник Гамат, уведших недужных мирян из Варунка в деревушку Фарнфилд, что в Топях Когтя. Некогда в тех пределах находился огромный заклинательный круг альханийцев, ведь именно Аль′Хани изначально основали Варунк и правили как городом, так и сопредельными землями.
На протяжении всего пути до мрачных Топей Когтя Кайрон не переставал задаваться вопросами: для каких целей сестра его понадобилась Азарил? Что имел в виду Фалк, говоря о Пробудившихся?.. Кайрон надеялся на то, что проповедник Гамат поможет ему узнать истину…
Достигнув болот, простирающихся на многие мили, юноша узрел молодого человека, отбивающихся от гигантских пауков. Покончив с инсектоидами, Кайрон узнал, что спасенный им юноша родом из Варунка, и один из тех, кто последовал за Гаматом в сии пределы. Как следовало из слов его, миряне, зараженные чумой, именуются Избранными и, следуя наставлениям Святого, стремятся войти в рай. Последователям своим Святой велит собирать шелк гигантских пауков, ибо из оного создаются драгоценности, необходимые для церемоний Гамата, ибо облегчают они переход из мира смертного в рай. Похоже, проповедник Гамат создал свой собственный культ здесь, в деревушке Фарнфилд…
Отвечая на вопрос Кайрона, молодой человек подтвердил, что две женщины проезжали через деревушку в карете; наверняка старейшина Улев ведает о них и о том, куда они направились. Поблагодарив юношу за помощь, Кайрон продолжил путь через топи, наблюдая ужасающие мутации, произошедшие с растениями и животными, и вскоре достиг огороженной частоколом деревушки, где приветствовал его старейшина Улев.
Кайрон немедленно вопросил о двух женщинах, однако старейшина не стремился помогать незнакомцу в поисках его… если, конечно, тот не послужит общине. «Окажись полезен нам», — говорил Улев. — «И когда Святой в следующий раз навестит Источник Жизни, он вознаградит тебя». «Что еще за Источник Жизни?» — нахмурился Кайрон. «Ты ведь видел столп света в небесах по пути сюда?» — уточнил старейшина, и когда юноша утвердительно кивнул, продолжал: «Таким образом Избранные ступают в рай. Святой проводит великую церемонию, ведя их к Источнику Жизни. Путь сей исполнен боли. Она начинается с красных язв, которые со временем темнеют и в итоге становятся черными. После чего следуют жар, а иногда и удушающий кашель».
«Похоже на описание чумы в Варунке», — не преминул заметить Кайрон. — «Затем недужные слабеют и умирают». «Слабость — символ того, что разум готов отделиться от тела», — благоговейно прошелестел Улев. — «Это очень важное время. Те, которые столь долго несли на себе сие бремя, вольны присоединиться к Избранным. Варункийцы умирают, потому что никогда не рассказал об этом, и потому что у них нет Источника Жизни. Но Гамат знает, когда настает верное время, и называет Избранных. Он указывает им путь к Источнику Жизни, посредством которого они попадают в рай».
Кайрон скептически покачал головой: как можно верить во всю эту ахинею?.. «Но неужели Гамат действительно исцелил вас от чумы?» — полюбопытствовал он. «Мы благословенны», — отвечал старейшина. — «Шрамы, остающиеся на телах, обращают нас в Избранных. Гамат, Святой, открыл нам сие. Несведущие называют недуг «чумой», но мы знаем, что за страдания Избранных им воздастся в раю».
«А какая твоя роль во всем этом?» — поинтересовался Кайрон, и изрек Улев: «Я занимаюсь общиной, в то время как Святой — душами. Это доброе место, даже древние альханийцы некогда осели здесь. Да, они правили великой империей и даже сумели заключить мир с ордами гоблинов». «Пока рондриане не изгнали их», — закончил юноша, и старейшина мрачно кивнул: «Да. По сей день в топят находят осколки их былого величия».
Вернувшись к изначальному вопросу о том, каким образом Кайрон может оказаться полезен для общины, Улев сообщил, что вскоре у Источника Жизни состоится новая церемония, и им необходима древесина для создания масок. «В топях можно найти лишь демоническую древесину», — пояснил старейшина в ответ на изумленный взгляд Кайрона. — «Пойми, Святой не хочет подвергать риску души, стремящиеся в рай. Мы и так уже потеряли половину жителей деревни, а окрестные руины всецело пропитаны злом. Но к западу от частокола в грязи завязло несколько телег, которые мы притащили с собой из Варунка, и их вполне можно будет пустить на маски для церемонии, поскольку древесина та скверной не затронута. Вот только болотные пределы сии кишат нежитью…»
…У выхода из селения Кайрон повстречал женщину средних лет, которая назвалась священнослужительницей Перайн, Генлой. «Улев и Гамат, эти богохульники и убийцы, принесли сюда чуму!» — в гневе восклицала она. — «Благодаря их так называемого «исходу», половина жителей Фернфилда погибла. Я пыталась исцелить недужных, но безуспешно; наверняка в основе чумы нечто демоническое. Недужные предались отчаянию; Гамат настроил их против меня и они разорили святыню моей богини».
«Но разве Гамат не облегчает их страдания?» — вопросил юноша, и женщина возмущенно всплеснула руками: «Черная магия и иллюзии! Они видят в Гамате того, кем он хочет им предстать. Он паразитирует на страданиях недужных, позволяя им восхвалять себя как святого. А тех, которые вот-вот должны упокоиться с миром, отойти к Перайн, он бросает в ямину, которая поглощает их души». Недужные верят Гамату, ибо обладает он амулетом, облегчающим их страдания. А так называемый «Источник Жизни» прежде был могильником, который после вторжения Борбарада воссиял демоническим свечением, а деревья в руинах альханийцев обратились в гигантские щупальца; возможно, и амулет свой Гамат обнаружил в недрах оскверненного захоронения, ведь в сию ямину нечестивца швырнул ныне покойный супруг жрицы, Махра.
Генла поведала юноше, что деревушка Фернфилд существовала задолго до того, как появились здесь зараженные миряне, ведомые Гаматом. Не заметили селение и орды Борбарада в час кампаний прошлых лет; святыня Перайн уберегла селение, а окрестные топи исполнились демонической скверны. Так селяне оказались в полной изоляции от мира…
«Неужели действительно раньше здесь обитали альханийцы?» — вопросил Кайрон, и жрица утвердительно кивнула: «Да, раса волшебников, поклоняющихся змеям и насекомым. Их наследники, норбардены, до сих пор поклоняются богине пчел Мокоще и богине магии Хесинде. Возможно, отголоски сей древней веры и оберегели Фернфилд так долго… Но нам ведомы и легенды о том, что некогда в сих топях был заточен демон, «Чумная Утроба».
Генла просила Кайрона принести древесину — единственную в округе, не затронутую скверной, — ей, дабы могла она вернуть селян на путь истинный. Что до Улева, то он может удовольствоваться и демонической древесиной — все равно души несчастных, коих они с Гаматом бросают в яму, обречены на забвение…
В сердце топей Кайрон действительно отыскал завязшие телеги, и, разломав их на доски, принес оные в жилище жрицы Перайн. Сами топи, средоточие демонической скверны, оставляли поистине гнетущее впечатление: изуродованные растения, восстающая нежить, слизкие щупальца, пронзающие землю…
Генла поблагодарила юношу за помощь, обещав, что использует древесину для восстановления разрушенной святыни Перайн. И теперь женщина решилась на поистине отчаянный шаг: она отравит умирающих, благословив их именем Перайн; таким образом души усопших окажутся спасены, а не попадут в Преисподнюю, как наверняка случится, если Гамат проведет свой очередной ужасающий ритуал.
Исполняя волю жрицы, Кайрон выступил в северные пределы болот, где разыскал гнездовья гигантских ящериц, и, набрав ядовитых яиц рептилий, вернулся в селение. Генла принялась за стряпню, должную упокоить с миром страждущих, рассказывая юноше о двух женщинах, занимающихся некими поисками в топях; причем одна из них, эльфийка, продолжала вещать о свободе и о скором явлении некоего паладина.
Будучи в топях, женщины навестили гигантский прекрасный цветок архидемона Амазерота — Лилию Ирибаара, притягивающий к себе живых и пленяющий души их. Жрица просила Кайрона принести ей бутон сего растения, дабы могла она даровать душам вечный покой; возможно, среди плененных цветков пребывает и душа одной из женщин.
Известно, что споры Лилии Ирибаара туманят разум, ниспосылая престранные видения; и те, кто не в силах противиться образам, остаются навечно плененными в корнях дьявольского цветка… «Но почему ты считаешь, что цветок заполучил девушку?» — вопросил Кайрон, и отвечала Генла: «После того, как наряду с эльфийкой они сходили к Лилии Ирибаара, девушка вернулась изменившейся. Она бегала вокруг, как одержимая, и кричала: «Кайрон!» Эльфийка говорила о великом знании, но мне кажется, в девушку вселилось нечто злое».
Немедленно, Кайрон выступил к прогалине, пребывало на которой гигантское растение. Обнажив клинок, устремился он к Лилии Ирибаара, на ходу рассекая тянущиеся к нему щупальца цветка. Юноша разрезал стебель… и споры ударили ему в лицо, погасив сознание…
В видении Кайрон узрел себя в белокаменном зале, в центре которого находились две статуи: отец, коленопреклоненный, и Каландра, глядящая вдаль. «Кайрон, любимый, помоги мне», — прозвучали слова. — «Ты должен найти его. Святой знает ответ». Подле статуй возник образ самого Кайрона, и двойник сей устремился в атаку. С превеликим трудом юноша поверг… самого себя, и видение исчезло, развеявшись, как утренний туман…
Срезав бутон, содержащий в себе души жертв Лилии Ирибаара, Кайрон поспешил вернуться в Фернфилд; голова раскалывалась, мысли путались, когда пытался он осознать смысл ниспосланного цветком пугающего видения: дабы вернуть Каландру, должен он одержать верх над самим собой. Или смысл видения совершенно в ином? Может ли оказаться, что является оно ключом к разумению сути Дара и таинственных Пробудившихся?.. В любом случае, надлежит как можно скорее разыскать Святого и выяснить суть замысла Азарил.
Кайрон передал бутон Генле, и та обещала изучить оный, выяснить, действительно ли цветок забрал душу девушки. В этом случае необходимо разыскать тело ее и изгнать демона, в нем поселившегося — конечно, если тело до сих пор живо. Конечно, для воссоединения тела и души необходимо провести сложный ритуал Двенадцати, и нет гарантий, что дева сохранит свой разум.
Юноша поведал жрице о видении, ниспосланном цветком, и поведала та, что все элементы, оное составляющие, относятся к самому Кайрону, символизируя его личность. Коленопреклоненный отец — наверняка сознание, которое необходимо освободить от закостенелых догм и лжи, иначе обречен юноша вечно биться о стены. Образ сестры — средоточие любви, милосердия доверия… А противостояние с самим собой говорит о том, что Кайрону необходимо принять единственно верное решение, избрать для себя добро и придерживаться оному до конца. А вот совет сестры из видения, заключающийся в необходимости встречи с Гаматом, Генла посчитала за простое совпадение, не несущее в себе никакого смыслового значения.
…Восстановив святыню Перайн, жрица сумела убедить некоторых селян в том, что богиня не забыла их. И теперь намеревалась она провести службу во славу богини, после чего предложить недужным варева из ядовитых яиц — пусть души их обретут посмертие, а не вечное забвение, которое наверняка уготовил им злокозненный Гамат.
Кайрона Генла просила присутствовать на церемонии освящения восстановленной святыни, и юноша согласился. Дождавшись полнолуния, он наряду с сохранившими веру в Перайн селянами проследовал к святыне, где жрица обратилась к милостивой богине, прося ту заглянуть в душу Кайрона, новообращенного, дабы понять, сможет ли тот присоединиться к истинно верующим в освящении восстановленного святилища. Ответ богини, однако, жрицу потряс, и она в ужасе отшатнулась. «Твоя душа… принадлежит не только тебе», — выдохнула Генла. — «Ты… продал ее. Кем бы ты ни был, Кайрон, зло коснулось тебя! Твоя аура отравляет нашу молитву, я не могу позволить тебе оставаться близ святыни богини!»
Повинуясь жесту жрицы, селяне скрутили Кайрону руки, отвели за пределы деревни, в узкое горное ущелье; за спиной юноши опустилась решетка, отрезав путь назад. Генла, тяжело вздохнув, призналась, что ощущает в юноше добро, но он слишком далеко от Двенадцати… на том же пути, что избрал для себя Гаммат. «За этим ущельем находятся руины альханицев», — молвила она напоследок. — «Тела, которые мы погребли в могильнике, каким-то образом оказываются там. Сегодня творится в руинах форменное светопреставление».
Отвернувшись от жрицы, столь цинично предавшей его, Кайрон устремился в ущелье, сознавая, что, пребывая в непосредственной близости от деревни, оно, тем не менее, остается сокрытым от селян, ибо множество мертвяков да ядовитые щупальца непременно покончат с дерзнувшими ступить в сии запретные пределы.
Миновав ущелье, обнаружил юноша низину, в которой десятки зомби без устали трудились на раскопках, ведомых в альханийских руинах. Поодаль Кайрон заметил девушку-зомби, однако в отличие от остальных мертвяков, взгляд у девы был осмыслен, да и речь сохранялась. Латика, дочь старейшины Улева, которой Гамат даровал подобное неживое состояние; о том, какая участь ожидает души несчастной неупокоенной, оставалось только гадать.
«Гамат заставляет мертвяков вести раскопки», — проскрежетала Латика, отвечая на заданный Кайроном вопрос о том, что, в сущности, здесь происходит. — «Он играет роль спасителя, недужные верят ему, а он бросает их в яму. Подземные болотные воды выносят тела сюда, к руинам, и они, восстав нежитью, начинают трудиться». «А в ущелье полно щупалец, и никто из селян не может открыть, что творят здесь Гамат и Улев», — скрипнул зубами юноша. «Они добра хотят», — молвила Латика. — «Гамат действительно считает, что здесь возможно отыскать альханийский артефакт, способный исцелить чуму. Его амулет — осколок сего артефакта». Девушка поведала, что принуждает мертвяков продолжать раскопки демоническая магия топей, а также чудодейственный амулет Гамата.
«Я ищу двух женщин, навещавших Гамата», — произнес Кайрон, испытывающе глядя на собеседницу. — «Эльфийку и человека». «Да, они навещали Гамата», — отвечала зомби. — «Он показывал им раскопки. Девушка весьма заинтересовалась ими. Но не думаю, что эти двое все еще в Топях Когтя. Гамат говорил, что они должны были уехать на запад. Мне кажется, он страшился эльфийки».
Зомби не обращали на Кайрона ни малейшего внимания, и юноша присоединился к поискам артефакта, начав с починки старых грузоподъемников. С их помощью он сумел восстановить подвесные мосты, переброшенные с уступа на уступ в сем ущелье, кишащем гигантскими пауками.
Наконец, Кайрон заметил мужчину в причудливых одеяниях; тот уверенно шагал по направлению к руинам, обращаясь к следующей рядом с ним Латике: «Да, сейчас они убрались, но наверняка пришлют кого-нибудь за мной! Она пришлет Пробудившегося!.. Латика, я должен подготовиться к церемонии, ведь скоро я стану правителем. Все должны помочь мне! Вместе мы добьемся задуманного! Артефакт дарует нам свободу — мне и тебе. И Избранным тоже. Скоро все мы будем спасены». «Это великая жертва для селения», — прошелестела зомби. — «Может, он не захочет помогать тебе, если вообще появится». «Но это единственный способ!» — воскликнул Гамат, и осекся, заметив Кайрона.
«Я найду его!» — заверещал он, брызжа слюной. — «Я вырвусь из вашего круга, Пробудившийся! И душа моя будет принадлежать лишь мне! Не вздумай преследовать меня братец, ведь в этом случае лишишься и жизни, и Дара!» Гамат поспешил прочь, оставив Кайрона наряду с Латикой. Юноша устремился следом, девушка-зомби — за ним, однако путь им преградил огромный плотоядный гуль, созданный Гаматом…
Тварь оказалась повержена, однако мнимый Святой успел исчезнуть из вида; наверняка уже добрался до селения, где стремится провести очередную церемонию у Источника Жизни. Латика поведала, что отец ее, Улев, истинно верует в рай, и не ведает ничего о печальной и страшной судьбе Избранных, влачащих неживое существование в сих позабытых руинах.
«А не Гамат ли принес чуму в Варунк», — спрашивал Кайрон у спутницы, шагая наряду с нею по ущелью в направлении селения. «Сложно сказать», — отвечала та. — «Думаю, чума осталась на одеждах Гамата, когда он побывал в яме-могильнике и стал един с топями. Возможно, Гамат хотел отомстить селянам, ибо они изгнали его в прошлый, когда он явился сюда в поисках альханийских артефактов. Когда я занедужила, отец утратил веру в богов. С помощью амулета Гамат обратил на себя внимание, чего, собственно, и добивался. И отец безоговорочно последовал за ним».
Велев Латике остаться на отрогах Фернфилда, Кайрон ступил в селение, где заметил Генлу, с подозрением на него воззрившуюся. Юноша заверил жрицу, что мстить ей не собирается, и ни в коем случае не является демонопоклонником; Генла поведала ему, что Гамат объявил всех без исключения селян Избранными, после чего повел их к Источнику Жизни. Последователи Пейран попытались было воспрепятствовать жертвоприношению сородичей, но те с легкостью оттеснили их, продолжив слепо следовать к собственной гибели. «Гамат обращает селян в нежить», — сообщил Кайрон ужаснувшейся жрице. — «И те ищут в руинах альханийский артефакт, должный исцелить недужных от чумы».
«А Улев то какое отношение к сему непотребству имеет?» — вопросила Генла, и отвечал Кайрон: «Гамат держит в заложниках душу его дочери, Латики. Он обрел могущество, упав в яму-могильник и обретя единение с болотом». «Это многое объясняет!» — воскликнула жрица. — «Но также означает, что все гораздо хуже, нежели мы полагали! Он распространяет ересь, он играет с человеческими душами, прекрасно сознавая, что сеет ложь!»
Не мешкая, Кайрон устремился к Источнику Жизни, подле которого собрались все без исключения жители селения, внемлющие Гамату. Последний проводил церемонию, взывая ко всеочищающему Истоячнику, заберет который боль и тяготы страждущих, открыв им врата рая…
Но резко осекся, заметив спешащего к Источнику Жизни Кайрона, осуждающе покачал головой… и сиганул в ямину. Не желая упускать противника, юноша, провожаемый изумленными взглядами селян, бросился следом…
Зловонная болотная жижа сомкнулась у него над головой; черный ил, подобный щупальцам, сдавил юношу со всех сторон, подобно гигантскому монстру, пожирающему душу. Дыхание сдавило, сознание угасало… Но мысль о Каландре заставила Дар Кайрона проявиться в виде всесокрушающей волны магической энергии, разметавшей щупальца…
Поток болотной жижи «выплюнул» юношу в некое помещение в сердце альханийских руин; вход в оное закрывала решетка, а из-за ней за пленником с интересом наблюдал Гамат. «Думаешь скрыться от меня или же собираешься держать меня здесь?» — полюбопытствовал Кайрон, и Гамат прошелестел в ответ: «Это не ловушка, брат. Я защищаю тебя. Я не раз представлял себе встречу с утраченными братом и сестрой, о которых частенько говорила Азарил. Жаль, что встретились мы при таких обстоятельствах. Мы могли бы стать друзьями. Но, возможно, еще не поздно и я сумею прекратить Противостояние. Ведь Пробудившиеся должны убивать друг друга, поглощая Дары умерших собратьев до тех пор, пока в живых не останется лишь один — Паладин. Именно к этому стремится демон, которому Азарил обещала наши души».
«Расскажи мне о Пробудившихся», — просил Кайрон, решив вызнать у собеседника как можно больше сведений о происходящем. — «И почему ты решил, что я — один из них?» «Ты способен дышать отравленным воздухом в сих руинах и выжил в яме», — констатировал мнимый Святой. — «Какие еще доказательства тебе нужны? Ты — Пробудившийся, и ты хочешь убить меня!» «С чего ты взял?» — удивился Кайрон, и Гамат разъяснил: «Фалк мертв. Азарил была здесь с Каландрой — а теперь явился и ты. Смертоубийства начались. Но я выживу. Мне нужно лишь время. Я сумел избавиться от Азарил. А ты останешься здесь, пока не будет найден артефакт. Только представь! Ты станешь вторым, кто избавится от вынужденной необходимости убивать! Вторым после меня! Тебе нужно лишь немного подождать!»
«Гамат», — вздохнул Кайрон, лишний раз убедившись в том, что разум собеседника его пребывает не в лучшем состоянии, — «кто ты вообще такой?» «Рожден на алтаре Борбарада», — прошептал Гамат. — «Благословлен Преисподней. Ведом могуществом Дара. Я — как ты». «И твой Дар тоже пробудился при смешении крови?» — заинтересовался Кайрон, и Гамат утвердительно кивнул: «Предполагалось, что мы с Фалком пробудим Дары друг друга. Азарил поместила нас в противоборствующие лагеря: Фалк пребывал с рондрианами, я же — с правившими Варунком некромантами. Но перед тем, как она успела нас отослать, я выяснил, что ключом к нашим дарам выступала магия Аль′Хани. За время, проведенное с некромантами, я провел множество изысканий, и они привели меня в Фернфилд. Я выяснил, что в сих руинах сокрыта тайна, коя может даровать нам спасение от предначертанной судьбы. Но мне здесь оказались не рады. Генла почувствовала мою природу и настроила своего супруга, Махру, против меня. Мы схватились, и я упал в Источник Жизни. Махра погиб, но меня защитил Дар. Он сделал меня единым с топями и пробудил. Тем временем рондриане освободили Варунк. С Фалком мы там так и не встретились. Он не сумел обрести пробуждения».
«Так вот к чему необходима была свадьба!» — осознал Кайрон. — «Сволочь какая! Он хотел обрести пробуждение с помощью Каландры, потому что не сумел встретить тебя в городе». Потому и избил ее до крови в храме, надеясь пробудить свой Дар подобным образом; однако, все усилия его оказались тщетны.
«Я все-таки вернулся в Варунк», — напомнил Гамат. — «Неся чуму на своих одеждах. Я знал, что в одиночку никогда не смогу отыскать артефакт, а живые не могут проводить раскопки в сих руинах, ибо воздух здесь донельзя ядовит. Остальное ты знаешь». Гамат признался, что долго размышлял о роли Пробудившихся в сем мире; быть может, они — наследие Борбарада?..
«Где сейчас Каландра?» — допытывался Кайрон. «Ее обучает Азарил», — как само собой разумеющееся, ответил Гамат. — «Думаю, после гибели Фалка она стала любимой ученицей Азарил. Сейчас они там, где мы родились, Кайрон. Там, где Азарил призвала демона, чтобы могущество того сотворило Дары Семерым Пробудившимся». «Но зачем ей Каландра?» — продолжал спрашивать юноша. — «Почему они пришли именно в Фернфилд? Зачем ходили к Лилии Ирибаара?» «Дар Каландры еще юн», — молвил Гамат. — «Нужно время, чтобы развить его. Азарил воспользовалась ниспосылаемыми цветком видениями, чтобы расширить разумение Каландры и усилить ее Дар. Похоже, наша сестрица все схватывает на лету. Вместо того, чтобы заставить нас сразиться, Азарил просто представила нас друг другу. У нее весьма изощренное чувство… справедливости». Однако где именно находится «место рождения обретших Дар», Гамат покамест умолчал, заметил лишь, что, обретя искомый артефакт, они выступят в том направлении вместе.
«Но что насчет моего Дара?» — нахмурился Кайрон. — «Почему Азарил не захватила меня?» «Не знаю, почему», — пожал плечами Гамат. — «Может, она хочет испытать пределы твоих сил. Или же избавиться от тебя. Быть может, она заманила тебя сюда, чтобы я смог покончить с тобой». «И как же Азарил сумела наделить нас столь великой демонической силой?» — пытался понять юноша. — «Да, она борбарадийка, однако даже ее могущество должно иметь свои пределы». «Магия альханийцев!» — уверенно отвечал Гамат. — «Каким-то образом посредством оной Азарил сумела направить демонические силы. Должно быть, заключила договор с весьма и весьма могущественным демоном». «Вот, стало быть, что привело тебя в Фернфилд», — фрагменты головоломки в разуме Кайрона сложились, наконец, воедино. — «Ты стремишься освободить себя от необходимости вынужденно убивать других Пробудившихся». «И у меня получится, я уверен!» — с жаром воскликнул Гамат. — «Мой амулет спасет нас! И никому впредь не придется никого убивать!» Кайрон, однако, покачал головой, не веря, что некий безвестный артефакт в силах изменить участь, предначертанную им с рождения.
Гамат удалился, отказавшись убивать плененного собрата, ведь в этом случае новообретенный Дар может поколебать решимость его противостоять предназначению. Похвально, конечно, но Кайрон понимал, что обезумевший от страха Гамат цепляется за соломинку, и все усилия его тщетны. Если верить услышанному, однажды Кайрону придется сразиться с Каландрой, ибо к тому принудит их Дар; Гамат же обещает избавление… но юноша не верил сему слабовольному субъекту, пребывающему во власти собственных иллюзий.
Кайрон сумел выбраться из заточения, обнаружив в камере потайную дверь, настиг Гамата. Последний пытался воззвать к разуму юношу, надеясь решить дело миром, однако Кайрон был непоколебим, считая собрата ответственным за распространение чумы и гибель многих мирян, уверовавших в ложный рай.
Понимая, что уговоры тщетны, Гамат воочию явил изумленному Кайрону суть единение своего с топями, на глазах юноши обратившись в огромного демона — Гул′зр′ога, Чумную Утробу. В противостоянии Кайрон поверг сущность, полнившую Топи Когтя скверной на протяжении долгих столетий, и сраженный Гамат протянул юноше свой амулет, моля передать тот селянам, дабы и впредь продолжали те веровать в Источник Жизни, искать артефакт, должный однажды исцелить мирян от чумы. Кайрон, однако, ответил отказом, ибо не собирался способствовать дальнейшему распространению речей ложного Святого, поддерживать существование его нечестивого культа.
В Фернфилде сторонники Генлы заключили под стражу подельников Гамата, однако Кайрон, вернувшийся в селение, убедил почитателей Перайн сохранить жизни сектантам. После чего юноша, оставив деревню, устремился в направлении Варунка; о том, где следует начинать поиски Азарил, не ведал он, однако сведениями сими наверняка располагает его отец…
Хаос царил в городе; стражи сражались с головорезами Картеля. Судя по всему, последних направлял Парел, который в последнее время обезумел — утверждал, что «хочет освободить варункийцев» от некоего «принуждения», и выступает «защитником забытых». И прихвостни Парела не щадили ни женщин, ни детей…
На рыночной площади Кайрона приветствовали метрополит Джаакон и маркграф Сумудан, которым юноша поведал о приключениях своих в Топях Когтя и об участи, постигшей Гамата. Те, в свою очередь, сообщили Кайрону, что в полдень на площади состоится казнь через повешение призывавшего нежить и демонов некроманта, который, однако, так и не открыл рондрианам мотивов, которыми руководствовался… Что до продолжающегося противостояния городской стражи и Картеля, то предводители обеих фракций руководствуются исключительно собственными мотивами. Парел верит, что сражается за свободу, Ферголощ утверждает, что защищает закон — но оба, по мнению маркграфа, ставят взаимную ненависть превыше блага города.
Разыскав отца на постоялом дворе, Кайрон поведал ему о победе над Гаматом, о том, как Дар упокоившегося перешел к нему… как прежде и Дар Фалка. «Стало быть, осталось пятеро», — печально вздохнул отец. — «Ужасно слушать о том, как твои дети убивают друг друга. А теперь по следу твоему идет иная Пробудившаяся. Она сказала, что отыщет тебя и передала мне вот это».
Отец указал на древний пергаментный свиток, лежащий на столе, но сейчас Кайрона занимало иное. «Пробудившаяся была здесь?» — спрашивал он. — «Она говорила с тобой?» «Не знаю, хотела ли она объединиться с нами, или же использовать в качестве пешек в своих замыслах», — признался отец. — «В этом свитке описывается ритуал призыва демона, который и создал ваши Дары. Но нандурийские письмена весьма сложны, и мне потребуется время, чтобы разобраться в деталях ритуала».
«Зачем ей объединяться с нами?» — нахмурился Кайрон, но отец лишь пожал плечами: «Она говорит, что может избавить тебя от необходимости убивать иных Пробудившихся. Думаю, нам следует покамест подыграть ей». «Решу, когда увижу ее воочию», — отрезал юноша. — «Но зачем нам призывать этого демона?»
Отец, однако, счел необходимым просветить Кайрона касательно деталей подобных призывов. «На этом свитке перечислены необходимые компоненты для призыва демона», — назидательно произнес он. — «Ведь у каждого демона собственные предпочтения, которые необходимо учесть перед проведением ритуала. Основная опасность угрожает призывателю после появления демона. Необходимо знать его истинное имя: это поможет удержать его под контролем. Но никогда нельзя быть уверенным наверняка, последуют ли демоны твоим приказам или же обратятся против тебя. Очень важно тщательно подобрать слова, когда приказываешь демону. Если произнести слова неверные — демон заберет призывателя в Преисподнюю».
«Ты назвал Гамата своим ребенком», — осознал Кайрон, и скорбь, отразившаяся на лице отца, подтвердила его подозрения. — «Только не говори, что ты родной отец нам всем». «Каландра не твоя родная сестра», — отвечал мужчина. — «Я знаю, что породил трех из семи. Одну девочку и двух мальчиков. Один из этих мальчиков — ты. У Каландры другой отец, поистине одержимый учениями Борбарада. Пробудившихся семеро — три девушки и четверо юношей». «Стало быть, эта Пробудившаяся… вполне может оказаться моей сестрой», — задумчиво произнес Кайрон, и отец утвердительно кивнул: «Да. Быть может, твоим родным братом был Фалк. Или Гамат. Или один из иных Пробудившихся».
«Я выяснил, что Азарил привела Каландру в Топи Когтя, чтобы «расширить ее разумение», — поведал Кайрон отцу. — «С помощью демонического растения. Азарил представила ее Гамату, но не позволила им сразиться друг с другом. То, как Гамат говорил об их родстве, напомнило мне о том, чему ты учил нас». «Да, Азарил пытается соблазнить Каландру учениями Борбарада», — молвил отец. — «Как и меня. Безграничное знание. Бесконечное могущество. Поистине, соблазнительно обрести оное».
«Но мы не знаем, какую роль играет навестившая тебя Пробудившаяся», — вернулся Кайрон мыслями к незнакомке. — «Возможно, она посланница Каландры». «Или ее убийца», — жестко произнес отец. — «Наихудший вариант. Может, к тебе ее привел Дар. Может, она не могла больше противиться его принуждению, ведь Дар влияет на волю своего носителя. Ты и сам заметил это, верно?.. На одеяния были нанесены символы, используемые в некромантии. Не борбарадийские, нет. Она говорила, что хочет помочь тебе, но, возможно, это ловушка. Учитывая то, как она выглядит, ей не следует открыто разгуливать по улицам Варунка, и это может дать тебе преимущество».
«Так, а зачем мне вообще призывать этого демона?» — спрашивал Кайрон. «Если носители Дара действительно вынуждены убивать друг друга, то исправить это по силам лишь демону», — разъяснил отец. — «Попытаться заставить демона сделать что-либо легче, чем убедить Азарил отказаться от своих замыслов. В ритуале, сопутствующем вашему рождению, Азарил подчинила демона своей воле — это единственная причина, по которой он наделил вас Дарами. Он должен ненавидеть ее за это. Если ты предложишь ему что-нибудь ценное, он вполне может согласиться отомстить ей». «Я должен буду предложить ему свою душу?» — уточнил юноша, но отец покачал головой: «Надеюсь, что нет. Во-первых, у тебя есть что-то, что нужно ему и что он по некой причине не может получить. В противном случае он бы это уже получил. Во-вторых, вы оба стремитесь покончить с Азарил — неплохие аргументы для начала переговоров».
Изучив свиток, отец констатировал, что для ритуала призыва необходимо загодя запастить тремя приношениями демону — камнями мира, магии и божественности, кои необходимо опалить пламенем Преисподней. Где же раздобывать подобные? Об это лучше спросить у самой Пробудившейся…
Покинув постоялый двор, Кайрон поспешил на рыночную площадь, где завершались последние приготовления к казни некроманта. Рондриане набросили пленнику петлю на шею, после чего метрополит обратился к собравшейся толпе, вещая о свершении правосудия, о низвержении души обреченного в Преисподнюю. «Вы заплатите за это», — злобно прошипел некромант, и то стали его последние слова.
Казнь свершилась, но в следующее мгновение на площадь примчался некий мужчина, крича о том, что у старого храма Рондры замечено некое пламя. Встревожившись, Кайрон поспешил в означенном направлении, заметив расхаживающего по храмовой площади огненного демона. В противостоянии юноша сразил тварь, и приблизилась к нему девушка в весьма откровенном наряде — наверняка та самая Пробудившаяся, говорил о которой отец.
«Нам двоим нужно призвать демона», — молвила девушка, не тратя времени на пустопорожнюю болтовню. — «Следует избавиться от этих демонических Даров». «Я не собираюсь призывать демона лишь для того, чтобы отдать ему свою душу», — отрезал Кайрон, не испытывая к новой знакомой ни малейшего доверия. — «Или же ты сама хочешь получить ее?» «Послушай, Кайрон», — начала Пробудившаяся, — «Азарил создала семь наших Даров, а за это обещала демону шесть душ. Но седьмую душу сохранит для себя победитель, коий обратится в марионетку Азарил: Первого Паладина. Ведь «в живых останется только один». Азарил считает, что жизнь — это вечная, непрерывная борьба, и она вынудила нас противостоять друг другу, наделив Дарами. В итоге добыча будет мертва, и в живых останешься лишь охотника — суть философии борбарадийцев».
«Ты передала мне свиток с описанием ритуала призыва», — продолжал сомневаться в чистоте намерений собеседницы Кайрон. — «Ты рассказала мне о планах Азарил. У меня есть все, что нужно, и это сильно уменьшает твои шансы на выживание». «Но у меня осталось два секрета», — усмехнулась Пробудившаяся. — «Первый — истинное имя Жулгарота, ведь, не зная оного, невозможно контролировать столь могущественного демона. И вторым секретом, если я когда-нибудь передам его тебе, станет Дар… Кстати, меня зовут Кассио».
Кассио сообщила также, что Первый Паладин, обретя могущество семи Даров, должен будет заплатить за это свою цену, ибо окажется под полной и безоговорочной властью Азарил. Навряд ли кто-то в здравом уме захочет для себя подобной участи, посему девушка и предлагала Кайрону объединиться, дабы разорвать сей круг судьбы, им навязанный… Знала Кассио и о Каландре, новой Портифекс Максиме, ибо Дар Каландры, как оказалось, заключался в создании порталов между сферами смертных и демонов.
«Огненного демона ты призвала?» — потребовал ответа Кайрон, и Кассио кивнула: «Три камня власти, опаленные демоническим пламенем. Первый, из дома поклонения. Отвечая же на твой вопрос о том, был ли этот демон призван мною… ты должен найти ответ сам. Я же скажу лишь одно: в этом городе истинно мудрые коротают дни свои за решеткой».
Пробудившаяся устремилась прочь, а Кайрон, повнимательнее взглянув на бренные останки огненного демона, действительно отыскал среди них зачарованный камень. Последние слова Кассио навели юношу на мысль о том, что неплохо бы вновь перекинуться парой слов с Феодором, наверняка все еще содержащимся в заточении — скорее всего, в оплоте городской стражи.
Феодор сообщил Кайрону новость, поистине страшную: призыватель, недавно повешенный, все же вершит отмщение варункийцев, ибо незадолго до смерти сумел обучить заклинанию призыва трех малолетних девчонок, сестер, сказав им, что необходимо произнести потешный стишок и нарисовать на земле особым мелком узоры — и для веселой игры в классики все готово! Абсурд, конечно, но факт остается фактом: огненный демон, призванный у старого храма Рондры — дело одной из сестер. Феодор не верил, что призыватель сам додумался до подобного; скорее всего, он продолжал исполнять чью-то злую волю!..
Донельзя встревоженный, Кайрон поспешил в верхний город, надеясь успеть спасти двух оставшихся сестренок до того, как преуспеют те в призывах сущностей из Преисподней; лишь сейчас припомнил он, что у врат храма Рондры находилось обугленное девичье тельце — свидетельство печальной участи, постигшей одну из неразумных девчонок. Ибо не разумеют те, сколь смертельно опасно действо столь запретное и посему притягательное!
И здесь, на площади подле замка маркграфа расхаживали демоны Преисподней, призванной сестренками. Кассио, тенью следовавшая за Кайроном, призналась, что именно она надоумила плененного призывателя поведать секреты призыва демонов девочкам — ведь им во что бы то ни стало надлежит заполучить камни, необходимые для ритуала…
Кайрон же пытался понять, что представляет собой Пробудившаяся: коварная, беспринципная, обольстительная… Обещанная Жулгароту, всецело преданная Темной Матери, но восхищающаяся и Борбарадом, сумевшим манипулировать архидемонами себе в угоду. Саму же Кассио нисколько не заботило, какая именно из трех помянутых сущностей заполучит душу ее — хотя оказаться во власти Темной Матери предпочтительнее, конечно… Ведь в этом случае в посмертии она обратиться в моркану — демонессу, во власти которой созидать целые миры из кошмаров смертных. Но перво-наперво необходимо удостовериться в том, что Жулгарот утратит власть над нею, посему призыв демона столь необходим.
Известила Кайрона Кассио и о том, где ныне пребывает Азарил — в посвященном Бобрараду монастыре в горах Черного Полумесяца. «Кстати, Каландра сейчас находится с двумя оставшимися Пробудившимися в монастыре?» — полюбопытствовал Кайрон, и девушка кивнула: «Азарил наверняка представила их друг другу. Уж не знаю, кто из них выживет!.. Я многие годы оставалась в том монастыре, но когда Азарил привела в обитель Каландру, бежала прочь, ведь успела загодя наладить связи с некромантами. А прежде к некромантам примкнул и Гамат, ведь последователи Темной Матери научили нас, как противиться влиянию Азарил. Все было хорошо до тех пор, пока рондриане — и Фалк — не заняли Варунк. Гамат хотел заключить с Фалком сделку, но… не вышло. Бедняга, мне нравился Гамат. А вот Фалк был глупцом, внемлющим каждому слову Азарил. Предполагалось, что именно он пробудит Дар Каландры, однако вышло по-иному». О двух Пробудившихся, покамест Кайрону неведомых, Кассио говорить отказалась наотрез.
Сознавая, сколь опасна и хитроумна некромантка, Кайрон продолжил путь к замку маркграфа; вторая из сестренок успела призвать демона, и, к счастью, осталась жива, успев унести ноги. Подоспевший Кайрон покончил с огненной тварью, и, подобрав с земли второй зачарованный камень, поспешил к холму, виднелась на котором разрушенная вершина пирамиды Раззазора — где, по словам Кассио, должен был состояться третий призыв.
Однако последняя из сестренок к запретной волшбе приступить не успела, и Кайрон, велев девчушке спешить к маме, провел ритуал самостоятельно, после чего сразил воплотившегося в мире огненного демона. Три обретенных юношей зачарованных камня стали первым из необходимых для удержания под контролем Жулгарота приношений.
Тем временем отец сумел расшифровать часть свитка, говорилось в которой о втором приношении — «корень, возникший из капли страшнейшего кошмара». Кто может растолковать Кайрону, что имеется в виду, как не сведущий в подобном Феодор?..
По пути юноша заметил отряд ведомых самим метрополитом рондриан, разнимающих норовящих вцепиться друг другу в глотки стражей и отрепья Картеля. Кайрон принял сторону солдат Ферголоща, и Джаакон, прислушавшись к мнению юноши, велел сторонникам Картеля немедленно убраться из Варунка, и не возвращаться в город под страхом смерти.
Феодора в темнице не оказалось; пользуясь смутой, маг бежал из заточения, наверняка поспешив вернуться в свой излюбленный бордель, «Шипастую розу». Устремился в сем направлении и Кайрон… По пути юношу атаковали демонические порождения, и вновь возникшая из теней Кассио сообщила, что оные — свидетельство скорого прибытия в город Азарил, проведавшей в том, что свиток с ритуалом призыва Жулгарота украден.
Для Кайрона Кассио все еще оставалась загадкой. К чему в действительности стремится некромантка, глаголящая о том, что цели их оправдывают любые средства?..
Феодора — как обычно, витающего в облаках, — Кайрон настиг близ отеля, у старого, искореженного дерева, у основания которого — что удивительно — мирно посапывал младенец в люльке. Выслушав слова юноши о «корне, возникшем из капли страшнейшего кошмара», еретик лишь пожал плечами: это просто — мандрагора, волшебное растение. Кстати, мандрагорой является и дерево, подле которого они находится, но подверглось то ощутимому демоническому воздействию: скорее всего, Агримота, Осквернителя Стихий, и Таргунитот, Госпожи Кошмаров. Поражало иное: шлюхи из «Шипастой розы» в неведении своем оставляли младенцев у столь оскверненного растения, не сознавая, сколь ужасающие кошмары терзают чад их во снах!
Феодор, не желая упускать возможность провести с Кайроном интереснейший философский диспут, спрашивал: следует ли оставить детей здесь и позволить их матерям зарабатывать на жизнь, или же люльки должны находиться в здании, и малыши криками своими станут распугивать посетителей. Кайрон, однако, вести дискуссию был не в настроении, посему посоветовал собеседнику немедленно заглянуть бордель и переключить внимание свое на иные… куда более приятные аспекты бытия.
Срезав один из корней мандрагоры, Кайрон поспешил вернуться на постоялый двор, где отец его заканчивал перевод оставшегося текста на пергаментном свитке. «Вытяжка, взращивающая демоническое величие», — значилось в оном. — «Источник его пребывает глубоко в земле…» «Наверняка речь идет о камне у врат Варунка», — предположил отец. — «Люди до сих пор рассказывает о том, как некроманты заставляли следующих в город путников орошать камень собственной кровью, и лишь тогда пропускали внутрь… Но, возможно, имеется в виду черное вино — мутировавшие лозы, питающиеся живыми созданиями. Животными. Людьми. Выжимка из подобного винограда приводит к сильному отравлению. Миряне ассоциируют растение это с Белкелел, архидемоном Черной Похоти. Многие рабы были принесены в жертву ей в Могулат Ороне, они были обнаженными брошены в переплетение виноградных лоз. Оно не существует боле, но вино все еще продается здесь, в переулке Крютзер».